Николай Ежов при рассмотрении его биографии представляет собой крайний вариант патологического эпилептоидного характера. Его собственные злоба и садистские наклонности нашли полное поощрение Сталина, который использовал Ежова как непосредственное орудие ранее невиданного в огромной стране кровавого террора.
»« Железного наркома» Николая Ежова товарищ Сталин создал из заурядного, но старательного и работоспособного партийного чиновника, продвигавшегося в ВКП(б) по линии учета кадров и партийного контроля. Мощная интуиция, великолепная наблюдательность и цепкая память вождя, великого манипулятора и знатока всех уголков души большого числа партийцев, и на этот раз не дала осечки. Николай Ежов сначала прилежно, а потом и с большим удовольствием выполнил роль кровавого исполнителя воли Иосифа Виссарионовича. А когда пришла пора – без особых проблем был удален с должности и из жизни. Все вышло так, как планировал Сталин, за параноидальную подозрительность и звериную жестокость которого покорная страна заплатила многими миллионами загубленных жизней.
Маленький Коля Ежов не любил учиться, и его образование составило всего лишь один класс начальной школы. «Лично меня, — писал он в своей автобиографии,- школьная учеба тяготила, и я всеми способами от нее увиливал». Однако потом, как и многие большевики из рабочей среды, Ежов постарается в определенной степени наверстать упущенное. Уже после двадцатилетнего возраста он достаточно много читал. Знакомые даже называли его Колька-книжник, то есть он в достаточной мере занимался самообразованием. Кое-что он наверстал, но как это и было типично для большевиков вообще, с точки зрения образования он на всю жизнь остался дилетантом-полузнайкой.
Маленьким и тщедушным он был уже в детстве, но ухитрялся жестоко бить сверстников, которые очень его боялись. Сам же Коля боялся старшего брата, который время от времени колотил его. Еще Ежов, подобно персонажу Михаила Булгакова Шарикову, в детстве любил издеваться над животными.
Дальше в биографии Николая Ежова – работа в мастерской учеником портного, рабочим на заводе, служба в действующей армии в период Первой Мировой. В апреле 1917-го, будучи двадцатидвухлетним солдатом, вступает в партию. После революции неспешно начинает складываться карьера по советской, а потом и по партийной линии. Николай Ежов «вышел в люди», стал поначалу советским, а потом партийным чиновником, то есть сотрудником государственной службы. И это означает — стал пожизненным работником у вечно проклинаемого народом и бессмертного недолиного Кащея тотальной государственной власти. Принадлежность к одичавшей государственной Орде, феодальными замками учреждений, раскинувшейся по всей огромной территории, остается каиновой печатью на всяком чиновнике до самой смерти.
Обычный, каких тогда появились тысячи, партийный работник, Николай Ежов внешне был очень худым, щуплым, совсем небольшого роста человечком (всего 151 см, поэтому его наркомовские хромовые сапоги, как и у Сталина, имели встроенный каблук) с тонкими кривыми ножками. Когда Ежов садился в кресло, за столом была видна только его голова. В бытность наркомом внутренних дел одевался обычно в галифе темно-синего цвета и в защитную гимнастерку с поясным ремнем. Тихий и умеющий внимательно слушать, с приятной немного застенчивой широкой улыбкой, Николай Ежов до карьерного взлета вел себя очень скромно.
Суть своего характера, своей развитой до патологического уровня «эпилептоидной» злобы и мстительности, Ежов до назначения главным карателем тщательно маскировал под маской вежливости, желания быть полезным. Этот характер во всей красе проявлялся тогда только в частностях (мучил кошек подростком, жестоко бил сверстников). Юрий Домбровский, отсидевший в сталинском лагере, пишет об «алма-атинском» дочекистском периоде работы Николая Ежова: «Многие из моих современников, особенно партийцев, с ним сталкивались по работе или лично. Так вот, не было ни одного, кто сказал бы о нем плохо. Это был отзывчивый, гуманный, мягкий, тактичный человек. Любое неприятное личное дело он обязательно старался решить келейно, спустить на тормозах. Повторяю: это общий отзыв. Так неужели все лгали? Ведь разговаривали мы уже после падения «кровавого режима». Многие его так и называли «кровавый карлик». И действительно, вряд ли был в истории человек кровавее его».
Его, по воспоминанию современника, «умные, как у кобры, впивающиеся буравчиками в собеседника серо-голубые глаза» обладали необычной способностью менять интенсивность цвета — то серые, то василькового цвета, то почти прозрачные. Обычно понять его настроение по выражению глаз не было никакой возможности, за одним только исключением: удовольствие читалось в них, когда очередная «партия» обвиняемых осуждалась к расстрелу или длительному заключению в лагерях, что оставляло очень мало шансов на выживание…Каштаново-рыжеватые вьющиеся волосы, которые он однажды будучи уже наркомом зачем-то сбрил наголо. Лицо нездорового, желтоватого цвета с правильными, но «кукольными» чертами портили маленький лоб и неровный шрам на правой щеке. Зубы гниловатые и желтые от никотина. Голос звучный, в компаниях Николай Ежов, обладавший неплохим тенором, охотно пел народные песни.
Своим появлением в Москве Николай Ежов был обязан вновь назначенному главному кадровику страны, заведующему Орграспредотделом Ивану Михайловичу Москвину. Для усиления кадровой работы в ЦК партии ему понадобились хорошие исполнители, имеющие опыт партийной кадровой работы. И Иван Михайлович вспомнил о своем случайном знакомом, скромном молодом человеке Николае Ежове, который раньше уже имел партийный опыт работы с кадрами и произвел на Москвина благоприятное впечатление как исполнительный, аккуратный человек, не боящийся больших нагрузок по оформлению и организации кадрового учета. В том, что он не ошибся Иван Михайлович смог убедиться в феврале 1927 года, когда Николай Ежов был переведен из провинции в Москву. Он быстро вошел в курс дела, энергично взялся за работу, допоздна засиживаясь в отделе. Можно было быть уверенным без всякого контроля, что Ежов все сделает в срок. К порученному делу он подходил весьма тщательно, если не сказать дотошно, до мелочей прорабатывал детали.
Важная особенность: его часто приходилось останавливать в беспрестанном движении к заданной цели, когда рабочие обстоятельства требовали переключения на другой вопрос. Его «переключатель», как у многих в нашем отечестве, работал туго. Ежов подобно бультерьеру, не мог остановиться сам, не мог разжать челюсти. Только тогда, на работе у Москвина, ему пока никто не давал команды вцепиться в живое тело и ощутить вкус свежей крови. Однако уже скоро огромной стране предстояло в очередной раз содрогнуться и умыться кровью, от бульдожьей хватки Николая Ивановича. Как-то коллеги поинтересовались мнением Москвина о Ежове. Он ответил метафорически, притчей: торговец захотел найти для себя хорошего приказчика. К нему стали приходить так сказать, «соискатели» на должность. Поручение торговец им давал одно и то же: узнать, почем продается сахар в соседней лавке. Первый кандидат на место доложил, что сахара там нет совсем. Второй также сообщил, что сахара нет. Зато заметил, что чай качественный и недорогой, да еще можно скидку получить за объем покупки, крупа гречневая и сливочное масло – хороши по качество, а вот подсолнечное масло брать не стоит — цена завышена. «Как думаете, — спросил Иван Михайлович,- кого взяли на работу? Ну, конечно, второго парня. Так вот и наш Николай Ежов максимум информации представит, все плюсы и минусы по полочкам разложит».
Иван Михайлович Москвин симпатизировал Ежову, потому что и сам был трудоголиком. Правда, в отличие от Ежова, не любил спиртное, не курил и не жаловал шумные компании и не пресмыкался перед начальством. За первые семь месяцев работы в Москве Ежов несколько раз был гостем в доме Ивана Михайловича. Всегда улыбающийся и преданно глядящий в глаза Москвину, Николай Иванович очень пришелся по душе его супруге Софье Александровне. Зная, что Ежов перенес легочный туберкулез, она от души кормила маленького и худого человечка: «кушайте, кушайте, «воробышек», Вам это очень нужно!».
Иван Михайлович Москвин был расстрелян в 1937 году по обвинению в принадлежности к масонской организации «Единое трудовое братство». К тому же «воробышек» Николай Иванович Ежов лично распорядился расстрелять через четыре месяца после гибели мужа Софью Александровну. Впрочем, не только будущие жертвы ласково обращались к Ежову, Сталин называл его «ежевичкой», а Берия, перед самым арестом Николая Ежова – «мой ласковый ежик».
В Москве Николай Ежов продолжает партийную карьеру сугубо внутри центрального аппарата ВКП(б). Зато при этом он попадает в поле зрения Сталина. Ягода уже не устраивал вождя, для усиления террора ему был нужен гомункулюс, человек-никто, поднятый из безвестности Хозяином. И легко возвращаемый в пучину забвения.
Вновь свидетельство бывшего высокопоставленного чекиста, а затем арестованного, осужденного и что большая редкость, не расстрелянного М.П.Шрейдера: « …После убийства Кирова началось внедрение Ежова в дела НКВД. Он приходил в аппарат НКВД, не информируя Ягоду, и, неожиданно спускаясь в оперативные отделы, сам лез во все дела. Особенно это стали замечать в начале 1936 г., когда начинались дела по троцкистской организации. Ежов явно подбирался к Ягоде и меры последнего, которые применялись к изоляции карлика от своего аппарата, оставались безуспешными. Его готовили, а он готовился сам» .
26 сентября 1936 года Николай Ежов на заседании Политбюро был утвержден в должности нового наркома НКВД. На день раньше Каганович прочитал Ежову телеграмму, подписанную Сталиным и Ждановым из Сочи, где отдыхали вожди: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи…».
Ежов рьяно взялся за дело. Прежде всего, по приказанию Сталина была уничтожена почти полностью предыдущая «команда» палачей. Ежов и сам понимал механизмы этой жуткой замены. В разговоре с коллегой еще до пика кровавого террора он заметил: «Будет историческое перераспределение кадров, все старые кадры пойдут побоку, пройдет один или два тура смены всех людей, чтобы от старых кадров совершенно освободиться». Только вот не думал, что сам он только участник очередного, и далеко не последнего «тура».
Поразительно – расстрелявшие в застенках тысячи и тысячи «врагов народа», сами расстрельщики покорно «праздничной колонной» без малейшего сопротивления отправились в те же застенки. И эта самая кровавая трагикомедия повторится еще не один раз. Будут расстреливать и особо отличившихся соратников Николая Ежова. Тоже без всякого сопротивления с их стороны и беспроблемным получением от них нужных для очередного следствия бредовых признаний. То есть какого-нибудь мучителя от НКВД расстреливают не за душегубство, а, например, за сотрудничество одновременно со всеми существующими иностранными разведками.
Современник вспоминает одно из выступлений Ежова перед руководящими сотрудниками НКВД:
«Вы не смотрите, что я маленького роста, — недобро улыбаясь произнес Ежов. — Руки у меня крепкие - сталинские. - Он протянул вперед обе свои маленькие руки - У меня с лихвой хватит сил и энергии, чтобы покончить со всеми троцкистами, зиновьевцами, бухаринцами и прочими террористами, - Ежов угрожающе сжал кулаки так, что костяшки побелели.
А в первую очередь мы очистим наши органы от контрреволюционных элементов, которые, по имеющимся у меня сведениям, смазывают борьбу с врагами народа на местах.
Садистcкие черты характера Ежова в полной мере проявились после его назначения наркомом НКВД. Он очень любил лично избивать арестованных, особенно крепких мужчин высокого роста. По коридорам ведомственных застенков нарком расхаживал, принявши «на грудь», не вынимая изо рта зажженной папиросы (с его собственных слов, он начал регулярно выпивать с четырнадцати лет) и эта папироса во рту карлика казалась неестественно длинной, как у курящего за углом школы младшего школьника. Когда он тяжело и натужно кашлял, словно подавившись крепким табачным дымом, на роскошные ковровые дорожки наркомата летели отхаркнутые желто-зеленые, тяжелые, жирные ошметки слизи. Он заглядывал во все кабинеты, наблюдая как движется работа. Бывший следователь описывает такой визит Ежова в кабинет, где допрашивали подследственного: « Николай Иванович вошел и как развернется, и бац его по физиономии…» И разъяснил: «Вот как их надо допрашивать!» - Последние слова он произнес с восторженным энтузиазмом».
В особо важных случаях мог наблюдать за работой следователей, лежа на боку на диване, периодически покидая его уютную кожаную мягкость, чтобы лишний раз ударить арестованного.
Ежов любил лично присутствовать на расстрелах и из-за своих садистских наклонностей нередко превращал казни в чудовищный спектакль. Например, один из приговоренных, по выбору Ежова, должен был наблюдать за казнью своих же товарищей, его при этом расстреливали последним. Часто осужденных перед казнью по указанию Ежова избивали.
Известно, что Ежов лично застрелил арестованную секретаря Калининского областного комитета партии А.С. Калыгину. Потом жаловался коллегам, что она ему постоянно «чудится».
Как-то Николай Иванович явился на заседании Политбюро в гимнастерке с пятнами крови. На вопрос Хрущева он пояснил, что это кровь врагов.
Кровавая волна захлестнула всю Россию, в одной из областей было репрессировано и уничтожено было 50 процентов всех членов ВКП(б). В тюремные камеры, рассчитанные всего на несколько человек, набивали до шестидесяти заключенных, истязая их холодом или напротив, сильно топили печи при закрытых окнах. Арестованных одевали в смирительные рубашки, затягивали их, затем обливали водой и выставляли на мороз. Нашатырный спирт носил название «капли искренности» его, не жалея, вливали в носы арестованным.
В областных управлениях НКВД арестованных били не только сами следователи. Эти самые следователи также подчас требовали, чтобы их жертвы сами избивали друг друга. Другие же жертвы, чтобы заглушить крики избиваемых, должны были громко петь хоровые песни. Имел определенное распространение еще и так называемый «допрос на яме», почти всегда дающий желаемый результат в виде признательных показаний, когда жертва должна была видеть процедуру расстрела осужденных.
Однажды начальник областного НКВД распорядился забитого до смерти подследственного оформить через судебную «тройку» как живого, а приговор «тройки» о расстреле касался уже умершего человека.
М.П. Шрейдер вспоминал, что один из арестованных с деревянным протезом вместо правой ноги перед допросом старался расстегнуть большинство ремней фиксирующих протез. На вопрос зачем, объяснил, что следователь на каждом допросе избивает его этим протезом. А если он, по мнению следователя, расстегивает ремни недостаточно проворно, то его бьют протезом сильнее. Поэтому к избиению арестант готовился уже в камере. Следователь тоже был согласен с такой экономией времени: чтобы дойти на допрос или обратно с допроса, арестованному давали палку, так как полурасстегнутый протез не давал необходимой опоры. По возвращении в камеру надзиратель, разумеется, отнимал палку, как потенциально опасное «орудие террора». Юмор у его НКВДшных мучителей был весьма оригинальный. Следователь говорил ему: «Ты, троцкистская сволочь, не можешь жаловаться, что тебя бьют. Ведь ты сам бьешь себя собственной ногой». В присутствии своих «коллег» следователь ставил одноногого инвалида «на выстойку». Эта самая выстойка была распространенным способом пытки: подследственный должен был стоять непрерывно по нескольку суток, ноги от этого отекали, а арестованный терял сознание и падал. Однажды следователь, потехи ради, вырвал палку у этого одноногого арестованного, в очередной раз избитого собственноым протезом. Через несколько секунд балансирования на одной ноге высокий, и еще не успевший похудеть от тюремного рациона, арестованный с высоты своего роста упал на пол и разбил голову. Веселью тюремщиков не было предела.
Николай Ежов призывал искать повод к осуждению арестованных в их биографических данных, потому что поставленные на поток репрессии даже не давали следователю времени «придумать» состав преступления конкретному подследственному: «Так что частенько у нас арестованный - это статистическая единица, и к нему индивидуально не подходят, не изучают, кто он, что он в прошлом, берут его и “колют”. Я уже не говорю о тех курьезах, свидетелем которых был я сам. Я все-таки хожу по следователям, в тюрьме бываю, зайдешь, спросишь: “Ну, что у вас?” -“Колю”, - говорит. -“А что у вас?” - “Да, не знаю, на что выйдет”». В этом месте присутствующие дружно рассмеялись: такие “недостатки” они знали и за собой.
Иногда, если была такая возможность, для быстроты получения признательных показаний у арестованных и просто, чтобы найти время выспаться после бесконечных допросов и пыток невиновных, следователи работали в паре: «забойщик», жестоко избивающий и запугивающий арестованного и «писатель», складно придумывающий и излагающий на бумаге приписываемые арестованному небылицы.
Пытали и били жестоко, поэтому арестованные обычно подписывались под любыми выдумками следствия. Вот что сказал один из самых жестоких ежовских следователей Ушаков, сам потом арестованный за “контрреволюционную деятельность”: «Невозможно передать, что со мной в то время происходило. Я был скорее похож на затравленное животное, чем на замученного человека. Можно смело сказать, что при таких избиениях волевые качества человека, как бы они ни были велики, не могут служить иммунитетом от физического бессилия, за исключением, может быть, отдельных редких экземпляров людей… Мне казалось ранее, что ни при каких обстоятельствах я бы не дал ложных показаний, а вот вынудили меня… У меня никогда не было представления об испытываемых избиваемым муках и чувствах…».
Арестованный и расстрелянный в начале февраля 1940 года театральный режиссер Всеволод Мейерхольд, написал письмо председателю Совета Народных Комиссаров Молотову, которое тот, конечно, никогда не читал:
«…Когда следователи в отношении меня, подследственного, пустили в ход физические методы (меня здесь били - больного 65-летнего старика: клали на пол лицом вниз, резиновым жгутом били по пяткам и по спине; когда сидел на стуле, той же резиной били по ногам сверху, с большой силой… В следующие дни, когда эти места ног были залиты обильным внутренним кровоизлиянием, то по этим красно-синим-желтым кровоподтекам снова били этим жгутом, и боль была такая, что, казалось, на больные, чувствительные места ног лили крутой кипяток, я кричал и плакал от боли. Меня били по спине этой резиной, руками меня били по лицу …и к ним присоединили еще так называемую «психическую атаку», то и другое вызвало во мне такой чудовищный страх, что натура моя обнажилась до самых корней своих:
Нервные ткани мои оказались расположенными совсем близко к телесному покрову, а кожа оказалась нежной и чувствительной, как у ребенка; глаза оказались способными (при нестерпимой для меня боли физической и боли моральной) лить слезы потоками. Лежа на полу лицом вниз, я обнаруживал способность извиваться и корчиться, и визжать, как собака, которую плетью бьет ее хозяин. Конвоир, который вел меня однажды с такого допроса, спросил меня: «У тебя малярия?» - такую тело мое обнаружило способность к нервной дрожи. Когда я лег на койку и заснул, с тем чтобы через час опять идти на допрос, который длился перед этим 18 часов, я проснулся, разбуженный своим стоном и тем, что меня подбрасывало на койке так, как это бывает с больными, погибающими от горячки.
Испуг вызывает страх, а страх вынуждает к самозащите. «Смерть (о, конечно!), смерть легче этого!» - говорит себе подследственный. Сказал себе это и я. И я пустил в ход самооговоры в надежде, что они-то и приведут меня на эшафот…».
Жена Мейерхольда, Зинаида Райх, посмевшая пожаловаться на произвол сотрудников НКВД при обыске в квартире Мейерехольда, была вскоре «убита неизвестными».
Наручники и резиновые дубинки в больших количествах закупались НКВД негласно в Германии, черезфирмы-посредники третьих стран, так что до войны жертв Сталина и Гитлера избивали одинаковыми дубинками.
Конкурс «У кого больше признаются» офицеры НКВД не стеснялись называть «социалистическим соревнованием». 19 марта 1938 года заместитель начальника Московского управления НКВД Г.М. Якубович пишет записку своему подчиненному - начальнику 3-го контрразведывательного) отдела И.Г. Сорокину:
«Тов. Сорокин. Количество признаний у вас сильно снизилось: за 16-е
признание. Прошу нажать».
И соревнование между различными подразделениями НКВД шло полным ходом. Из приказа наркома внутренних дел Киргизской ССР «О результатах социалистического соревнования третьего и четвертого отделов УГБ НКВД Киргизской ССР за февраль месяц 1938 года»:
«Четвертый отдел в полтора раза превысил по сравнению с 3-м отделом
число арестов за месяц и разоблачил шпионов, участников контрреволюционных организаций на 13 человек больше, чем 3-й отдел…Однако 3-й отдел передал 20 дел на Военколлегию и 11 дел
на Спецколлегию, чего не имеет 4-й отдел. Зато 4-й отдел превысил число законченных его аппаратом дел, рассмотренных тройкой, почти на 100 человек… По результатам работы за февраль месяц впереди идет 4-й отдел».
«Ударно поработал Николай Ежов: в 1937 год были арестованы почти миллион граждан, из них треть расстреляна. В 1938 году арестовано около шестьсот пятидесяти тысяч человек, из них триста тысяч убиты.
Нарком пищевой промышленности Микоян на грандиозном торжественном заседании 20 декабря 1937 года по поводу двадцатилетнего юбилея ВЧК-ОГПУ-НКВД пропел в Большом театре осанну Ежову: «Товарищ Ежов создал в НКВД замечательный костяк чекистов, советских разведчиков, изгнав чуждых людей, проникших в НКВД и тормозивших его работу. Товарищ Ежов сумел проявить заботу об основном костяке работников НКВД – по-большевистски воспитать их в духе Дзержинского, в духе нашей партии, чтобы еще крепче мобилизовать всю армию чекистов. Он воспитывает в них пламенную любовь к социализму, к нашему народу и глубокую ненависть ко всем врагам. Вот почему весь НКВД и в первую очередь товарищ Ежов являются любимцами советского народа. (Бурные аплодисменты)». … «Товарищ Ежов добился больших успехов в НКВД не только благодаря своим способностям, честному, преданному отношению к порученному делу. Он добился замечательных успехов, которыми мы все можем гордиться, не только благодаря своим способностям. Он добился такой величайшей победы в истории нашей партии, победы, которую мы не забудем никогда, благодаря тому, что работает под руководством товарища Сталина, усвоив сталинский стиль работы (Аплодисменты). В Пугачевском районе, в селе Порябушки, пионер Щеглов Коля (1923 года рождения) в августе этого года сообщил начальнику районного отделения НКВД о том, что его отец Щеглов И. И. занимается расхищением из совхоза строительных материалов. Щеглова-отца арестовали, так как действительно у него дома обнаружили большое количество дефицитных строительных материалов. Пионер Коля Щеглов знает, что такое советская власть для него, для всего народа. Увидев, что родной отец ворует социалистическую собственность, он сообщил об этом НКВД. Вот где сила, вот в чем мощь народа! (Бурные аплодисменты.)… Гражданка Дашкова-Орловская помогла разоблачить шпионскую работу своего бывшего мужа Дашкова-Орловского…». (Вот как бедный Дашков-Орловский, на свою голову, имел неосторожность обидеть супругу при разводе – прим. Д.Р.)… «У нас каждый трудящийся – наркомвнуделец!»».
«Между тем, время отмеренное Ежову Сталиным на посту начальника НКВД подходило к концу.
Свое жуткое предназначение «кровавый карлик» выполнил, а вождь решил притормозить маховик репрессий, теперь грозивший полностью дезорганизовать административное управление и экономическое производство в огромной стране. Как заместитель Николая Ежова, Берия уже перевел все рычаги управления огромным ведомством НКВД на себя. Первого заместителя Ежова – Фриновского, «Фрину», чтобы не мешал Берии работать, еще в начале сентября 1938 года сделали на время наркомом военно-морского флота, хотя к последнему он никогда не имел никакого отношения. Как и Ежов, руководить Фриновский мог только арестами и расстрелами. За семь месяцев работы наркомом ВМФ было репрессировано больше десятка только высших офицеров флота. Перед собственным арестом Фриновский так охарактеризовал итоги своей работы: «Проведенное и проводимое очищение флота от всех видов враждебных элементов и их последышей освободило флот от ненужного мусора, бременем сидевшего на флоте и тормозившего боевую подготовку и боевую готовность флота»».
«После того как Николай Ежов провел массовые репрессии в том объеме, которого требовал Сталин, тот сделал вид, что не просил столько крови. А Ежова, который из кожи вон лез исполнить жуткий заказ, обвинил в перегибах. Дескать, много дел «липовых» и ни на чем не основанных. В общем, стандартное обвинение, такая «штатная дубинка», которой ранее в карьерных распрях внутри НКВД разные его руководители тузили друг друга. Трагедия и «черный юмор» ситуации состояли в том, что «нелиповых» политических дел тогда не было, все было высосано из пальца. Понятно, что и содержание, и оформление этого огромного количества «дел» на расстрел и репрессии невиновных не выдерживали никакой критики. Вот это вдруг «озаботило» Сталина. Как же, работа НКВД в беспорядке».
«Николай Ежов был арестован 10 апреля 1939 года в кабинете секретаря ЦК ВКП(б) Маленкова и увезен в Сухановскую тюрьму.
«Начальнику 3 спецотдела НКВД
Полковнику тов. Панюшкину
Докладываю о некоторых фактах, обнаружившихся при производстве обыска в квартире арестованного по ордеру 2950 от 10 апреля 1939 года Ежова Николая Ивановича в Кремле.
Пули сплющены после выстрела. Каждая пуля была завернута в бумажку с надписью карандашом на каждой «Зиновьев», «Каменев», «Смирнов» (причем в бумажке с надписью «Смирнов» было две пули). По-видимому, эти пули присланы Ежову после приведения в исполнение приговора над Зиновьевым, Каменевым и др. Указанный пакет мною изъят.
Книги, по-видимому, присылались Николаю Ежову через НКВД. Поскольку вся квартира мною опечатана, указанные книги оставлены в кабинете и собраны в отдельном месте.
При производстве обыска обнаружены и изъяты различные материалы, бумаги, рукописи, письма и записки личного и партийного характера, согласно протокола обыска.
Пом. начальника 3 спецотдела НКВД
Капитан государственной безопасности
После ареста Ежова выяснилось, что при нем собирался совершенно секретный «Специальный архив», куда помещали компрометирующий материал на высших руководителей партии и государства. В их числе оказались Маленков, Вышинский, Берия. Однако Лаврентий Павлович с подачи Хозяина «железного» наркома упредил. Роль самостоятельного игрока Николай Ежов не успел осилить».
«Расстрельный приговор Николаю Ежову был приведен в исполнение 6 февраля 1940 года в специальном подвальном тюремном боксе.
Очевидец расстрела Николая Ежова через много лет написал: «И теперь в полусонном, а точнее - полуобморочном, состоянии Ежов брел в сторону того особого помещения, где приводилась в исполнение сталинская “первая категория“ (расстрел). …Ему велели все снять. Он сначала не понял. Затем побледнел. Пробормотал что-то вроде: “А как же…“. …Он торопливо стянул с себя гимнастерку, сидевшую на нем как платье… для этого ему пришлось вынуть из карманов брюк руки, и его тоже большие, не по размеру галифе - без ремня и пуговиц - свалились…Он остался в нижней нательной рубахе и несвежих кальсонах в ботинках без шнурков. Когда один из следователей замахнулся на него, чтобы ударить, он жалобно попросил: “Не надо!“ Тогда многие вспомнили, как он истязал в их кабинетах подследственных, особенно сатанея при виде могучих рослых мужчин. Тут не удержался конвоир - врезал прикладом. Ежов рухнул… От его крика все будто с цепи сорвались. Ежова стали бить. Он не устоял на ногах, а когда его подняли, изо рта у него текла струйка крови. И он уже мало напоминал живое существо. До расстрельной комнаты его пришлось тащить»».
«Там палач Блохин быстро сделал свое дело, выстрелив бывшему наркому в затылок.
Труп уложили на специальные брезентовые носилки и отнесли к грузовику. Его уничтожили в крематории близ Донского монастыря. Прах палача, смешанный с прахом его жертв покоится в безымянной могиле на Донском кладбище. На том же кладбище неподалеку похоронена иего жена. Расстрелянных коммунистов, старых большевиков и революционеров со стажем, пламенных соратников Ленина, тоже привозили в хлебных фургонах в этот крематорий и там сжигали, превращая в пепел. Пепел как полезное удобрение вывозили на поля совхоза имени Ильича. Такая вот страшная ирония судьбы».
«Согласно приказам, подписанным Николаем Ежовым, в бытность его наркомом НКВД было уничтожено полтора миллиона человек! За время после окончания Гражданской войны до смерти Сталина свыше сорока миллионов человек подверглись разного рода репрессиям. Эти цифры давно опубликованы, давно известны, а вот многие ли их помнят?»
«Почему во всей нашей истории прослеживается совершенно невозможная в других европейских странах вещь, когда одна часть народа, часто вышедшая из того же народа и ставшая властью, будет разными способами преследовать, давить другую часть народа?
Когда государство в какой-то несчастливый исторический период становится разрушителем собственной страны, то русский народ становится абсолютно беспомощным. Не привык идти против государства. Русский человек ощущает государство «своим» даже в том случае, если оно решительным образом мешает ему жить и он продолжает терпеть любой творимый произвол».
* текст выделенный кавычками является фрагментом книги «Недоля» Дмитрия Рахова
Любопытные факты о Николае Ежове
4 февраля 1940 года был расстрелян Николай Ежов. «Железный нарком», которого называли ещё и «кровавым карликом», он стал идеальным исполнителем воли Сталина, но был сам «разыгран» в жестокой политической игре… Еще один ученик сапожника Детство Коли Ежова было непростым. Он родился в бедной крестьянской семье, образования практически не получил, только закончил начальную школу в Мариамполе. В 11 лет он отправился на заработки и обучение ремеслу в Петербург. Жил у родственников. По официальной биографии, Коля работал на нескольких заводах, по неофициальной — был учеником сапожника и портного. Ремесло Ежову давалось непросто. Даже слишком. В 15 лет, когда ещё был учеником сапожника, то пристрастился к мужеложеству. Он предавался этому делу до самой смерти, но не брезговал и женским вниманием. На фронтах не отличился Николай Ежов в 1915 году пошел на фронт добровольцем. Ему очень хотелось славы и очень хотелось выполнять приказы, но Ежов оказался плохим солдатом. Его ранили и он был отправлен в тыл. Потом его и вовсе признали негодным к военной службе по причине маленького роста. Как самого грамотного из солдат, его назначили писарем.
В Красной армии Ежов тоже не стяжал ратных подвигов. Болезненного и нервного, из рядовых его отправили быть переписчиком при комиссаре управления базы. Неудачная военная карьера, однако, позже сыграет на руку Ежову, станет одной из причин расположения к нему Сталина. Комплекс Наполеона Сталин был невысоким (1,73) и свое ближайшее окружение старался формировать из людей не выше себя. Ежов в этом отношении был для Сталина просто находкой. Его рос — 1, 51 см очень выгодно показывал величие вождя. Низкий рост долго был проклятием Ежова. Его не воспринимали всерьез, погнали из армии, полмира смотрело на него свысока. Это развило в Ежове очевидный «комплекс Наполеона». Он не был образован, но интуиция, доходящая до уровня звериного чутья помогала ему прислуживать тому, кому следует. Он был идеальным исполнителем. Как собака, которая выбирает только одного хозяина, он выбрал своим хозяином Иосифа Сталина. Только ему он беззаветно служил и почти в буквальном смысле «таскал хозяину кости». Вытеснение «комплекса Наполеона» выражалось и в том, что Николай Ежов особенно любил проводить допросы высоких людей, к ним он был особенно жесток.
Николай — зоркий глаз
Ежов был наркомом «одноразовым». Сталин использовал его для «большого террора» с умением гроссмейстера. Ему нужен был человек, не отличившийся на фронтах, не имеющий глубоких связей с правительственной верхушкой, человек, способный ради желания выслужиться на все, способный не спрашивать, а слепо исполнять. На параде в мае 1937 года Ежов стоял на трибуне Мавзолея в окружении тех, на кого он уже завел тома уголовных дел. На могиле с телом Ленина он стоял с теми, кого продолжал называть «товарищами» и знал, что «товарищи» — фактически мертвецы. Он бодро улыбался и махал трудовому советскому народу своей маленькой, но цепкой рукой. В 1934 году Ежов и Ягода отвечали за контроль настроения делегатов на XVII съезде. Во время тайного голосования они бдительно отмечали, за кого голосуют делегаты. Свои списки «неблагонадежных» и «врагов народа» Ежов составлял с людоедским фанатизмом.
«Ежовщина» и «ягодинский набор»
Дело расследования убийства Кирова Сталин поручил Ежову. Ежов постарался на славу. «Кировский поток», у основания которого стояли обвиненные в заговоре Зиновьев и Каменев, утянул за собой тысячи людей. Всего в 1935 из Ленинграда и Ленинградской области были выселены 39 660 человек, 24 374 человек были приговорены к разным наказаниям.
Но это было только начало. Впереди был «большой террор», в ходе которого, как любят выражаться историки «была обескровлена армия», а часто ни в чем неповинные люди этапами ехали в лагеря без всякой возможности вернуться. К слову, наступление Сталина на военных сопровождалось рядом «отвлекающих манёвров». 21 ноября 1935 года впервые в СССР было введено звание «Маршал Советского Союза», присвоенное пяти высшим военачальникам. Во время чистки из этих пяти человек двое были расстреляны, а один погиб от пыток во время допросов. С простыми людьми Сталин с Ежовым «финтов» не использовали. Ежов лично рассылал разнарядки по областям, в которых призывал увеличивать лимит по «первой», расстрельной категории. Ежов не только подписывал приказы, но и любил лично присутствовать во время казни. В марте 1938-го приводили в исполнение приговор по делу Бухарина, Рыкова, Ягоды и других. Ягоду расстреливали последним, а до этого его и Бухарина посадили на стулья и заставили смотреть на исполнение приговора. Показательно, что вещи Ягоды Ежов хранил до конца своих дней. В «ягодинский набор» входила коллекция порнографических фотографий и фильмов, пули, которыми были убиты Зиновьев и Каменев, а также резиновый фаллоимитатор… Рогоносец Николай Ежов был предельно жестоким, но на редкость трусоватым. Он отправлял в лагеря и ставил к стенке тысячи людей, но не мог ничего противопоставить тем, к кому его «хозяин» был неравнодушен. Так, в 1938 году Михаил Шолохов совершенно безнаказанно сожительствовал с законной супругой Ежова Суламифью Соломоновной Хаютиной (Файгенберг). Любовные встречи проходили в номерах московских гостиниц и прослушивались спец-аппаратурой. Распечатки записей интимных подробностей регулярно ложились на стол наркома. Ежов не вытерпел и велел отравить супругу. С Шолоховым же предпочел не связываться. Последнее слово 10 апреля 1939 года Ежов был арестован при участии Берии и Маленкова в кабинете последнего. Дело Ежова, по утверждению Судоплатова, вёл лично Берия и его ближайший сподвижник Богдан Кобулов. Ежова обвинили в подготовке государственного переворота. Как делаются эти дела Ежов прекрасно знал, потому на суде не оправдывался, а только жалел, что «недоработал»: Я почистил 14 000 чекистов. Но моя вина заключается в том, что я мало их чистил. У меня было такое положение. Я давал задание тому или иному начальнику отдела произвести допрос арестованного и в то же время сам думал: ты сегодня допрашиваешь его, а завтра я арестую тебя. Кругом меня были враги народа, мои враги. Везде я чистил чекистов. Не чистил лишь только их в Москве, Ленинграде и на Северном Кавказе. Я считал их честными, а на деле же получилось, что я под своим крылышком укрывал диверсантов, вредителей, шпионов и других мастей врагов народа”. Широко известные довоенные фотографии: наркома Ежова расстреляли и тут же выкинули из фотографии. Иосиф Сталин должен быть чист во всем! После смерти Ежова его начали удалять с фотографий со Сталиным. Так смерть маленького злодея помогла развитию искусства ретуши. Ретуши истории.
«Железный нарком» был приговорен к смерти уже в момент назначения на высокую должность
«Ежовщина» - по-советски хлесткое словечко, появившееся в отечественной прессе в 1939 году. Те же люди, которые двумя годами ранее пели дифирамбы «железному наркому», стали презрительно улюлюкать, провожая его на суд и казнь. Лучший из подручных Николая Ежова , лично пытал бывшего шефа, выбивая из него признания в государственной измене.
Что же произошло? Почему Иосиф Сталин (а без него такие решения не принимались) отдал приказ об уничтожении человека, который яростнее, чем кто бы то ни было, боролся с его врагами?
Чтобы понять, зачем Сталину вообще понадобился Ежов, необходимо разобраться, кто был предшественником Николая Ивановича и куда этот предшественник делся.
Генрих Григорьевич Ягóда возглавлял Наркомат внутренних дел со дня создания ведомства в 1934 году, а до этого еще несколько лет был фактическим руководителем ОГПУ (формальный глава Управления Вячеслав Менжинский последние годы жизни практически не вставал с постели). Член РСДРП с 1907 года, верный товарищ, несгибаемый революционер, друг Дзержинского и Менжинского, именно он стоял у начала того, что теперь называют массовыми репрессиями. Нет, и до этого времена были отнюдь не вегетарианскими, но Ягода поставил борьбу с неугодными элементами не только на массовую, но и на коммерческую основу. Главное управление лагерей, ГУЛаг, - шедевр мысли Ягоды: из обычных исправительных колоний и лагерей смерти он выстроил продуманную производственную систему, которая стала важнейшей частью советской экономики.
Методы работы Ягоды не устраивали многих партийцев, они возражали против назначения его на высшую милицейскую должность, но убийство Сергея Кирова в декабре 1934 года списало всё: маховик репрессий был запущен. Самым громким делом времен Ягоды стал разгром «оппозиции Зиновьева - Каменева »: пули, которыми были расстреляны эти бывшие руководители советского государства, Ягода сохранил себе на память. Впоследствии Ягода взялся за «преступную группу Бухарина - Рыкова », но успел лишь начать дело: чуть позже его расстреляют как члена той же самой «преступной группы».
При этом сам Ягода был противником расстрелов: он относился к арестованным с рачительностью хорошего хозяина. В его представлении карательно-исправительная система должна была работать на благо страны, а не пускать в расход человеческий материал. Беломорканал, за строительство которого силами заключенных Ягода получил орден Ленина, отличался относительно мягким (по советским меркам) режимом, там еще существовали методы поощрения заключенных, льготные зачеты срока; лучше всего проявившие себя работники-зеки даже получали государственные награды. Нет сомнений, что на Западе Ягода стал бы крупным бизнесменом; даже из СССР, по некоторым данным, он ухитрился наладить нелегальную поставку леса в США с зачислением оплаты на его швейцарский счет.
Конечно, бизнесмен не мог выполнить задачу Сталина - ликвидацию целого поколения большевиков, чтобы начать строительство системы с чистого листа. Поэтому на смену ему пришел палач.
Практически все члены сталинской верхушки были людьми крайне низкого роста, (165-сантиметровый Ягода оставался одним из самых высоких в том правительстве), но Ежов выделялся даже среди них: 151 сантиметр! Недостаток физических данных, впрочем, не мешал ему обладать невероятной работоспособностью. Один из руководителей молодого Ежова писал в начале 1930-х:
«Я не знаю более идеального работника, чем Ежов. Вернее, не работника, а исполнителя. Поручив ему что-нибудь, можно не проверять и быть уверенным - он все сделает. У Ежова есть только один, правда, существенный недостаток: он не умеет останавливаться. Иногда существуют такие ситуации, когда невозможно что-то сделать, надо остановиться. Ежов - не останавливается. И иногда приходится следить за ним, чтобы вовремя остановить».
В 1936 году Ягоду переместили в наркомат связи. Сталин писал тогда своим товарищам по Политбюро:
«Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение тов. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока ОГПУ, опоздал в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство областных представителей наркомвнудела».
Начались самые страшные годы в истории СССР. В отличие от Ягоды, который, судя по всему, даже не участвовал лично в пытках, Николай Ежов поставил избиения на поток; недостаточно усердствовавшие следователи сами становились жертвами. Массовые репрессии шли с сентября 1936 по октябрь 1938 года.
Освоившись в новой должности Ежов стал человеком №3 в советской иерархии - ближе к вождю был только Вячеслав Молотов . За 1937-1938 гг. Ежов входил в кабинет Сталина 290 раз - и средняя продолжительность встречи равнялась почти трем часам. Это, к слову, ответ тем, кто считает, что Сталин «ничего не знал» о пытках и репрессиях. Не знать было невозможно: так, в начале 1935 года 37 человек в СССР имели звание комиссаров госбезопасности - они занимали высокие посты, их боялись и считали всемогущими, назначение каждого из них утверждал лично Сталин. До весны 1940 года из этих 37 дожили двое.
Одновременно прошла вторая волна репрессий против кулаков (к тому времени давно уже бывших), а также зачистки в национальных республиках и автономиях. В целом же во время работы Ежова во главе наркомата только по политическим обвинениям было расстреляно 681 692 человека, еще больше - приговорены к длительным срокам заключения.
Самые известные жертвы этого периода (помимо собственно чекистов, среди которых шли самые жестокие чистки) - военачальники Михаил Тухачевский , Иона Якир , Василий Блюхер , Павел Дыбенко , физик , экономист Николай Кондратьев , поэты Сергей Клычков , Осип Мандельштам , Павел Васильев , Владимир Нарбут , режиссер Всеволод Мейерхольд и многие, многие другие. Чудом выжили те, кто в будущем станет гордостью нации: Сергей Королев , Лев Гумилев , Николай Заболоцкий … Абсолютная ненужность этих жертв и неадекватность инициаторов террора сегодня не вызывают никаких сомнений. Нормальный человек просто не стал бы, да и не смог бы организовать подобное: тут и пригодился «идеальный исполнитель» Ежов.
В СССР был организован настоящий культ личности Ежова. О нем писали школьные сочинения и парадные портреты, ему посвящали трудовые подвиги и торжественные застолья. Казахстанский поэт Джамбул писал:
… Раскрыта змеиная вражья порода
Глазами Ежова - глазами народа.
Всех змей ядовитых Ежов подстерег
И выкурил гадов из нор и берлог.
Разгромлена вся скорпионья порода
Руками Ежова - руками народа.
И Ленина орден, горящий огнем,
Был дан тебе, сталинский верный нарком.
Ты - меч, обнаженный спокойно и грозно,
Огонь, опаливший змеиные гнезда,
Ты - пуля для всех скорпионов и змей,
Ты - око страны, что алмаза ясней…
В апреле 1938 года нарком внутренних дел Ежов получил «в нагрузку» пост наркома водного транспорта, что, как и в случае с «наркомом связи» Ягодой, стало сигналом скорой опалы.
Что же произошло, почему Сталин разуверился в «оке яснее алмаза»? В 1941 году, через год после расстрела «железного наркома», «отец народов» скажет:
«Ежов мерзавец! Разложившийся человек. Звонишь ему в Наркомат - говорят: уехал в ЦК. Звонишь в ЦК - говорят: уехал на работу. Посылаешь к нему на дом - оказывается, лежит на кровати мертвецки пьяный. Многих невинных погубил. Мы его за это расстреляли».
Конечно, Сталин лукавил, и 850 часов его встреч с Ежовым за полтора года - тому верное свидетельство. Никакого внезапного разочарования в Ежове у Сталина не было. Николай Иванович изначально был выбран в качестве одноразового инструмента для самой грязной работы, для которой другие деятели того времени были малопригодны.
Обуреваемый комплексами, завидовавший всем мужчинам нормального роста, Ежов стал именно тем человеком, который был нужен Сталину, чтобы сперва провести репрессии, а потом переложить всю ответственность за них. Думается, уже в момент назначения Ежова Сталин знал, что после «острой фазы» репрессий его сменит Лаврентий Берия , который будет работать с усмиренным, покорным контингентом.
В ноябре 1938 года еще находившийся на свободе и даже возглавлявший два наркомата Николай Ежов сам написал в Политбюро донос на самого себя, где признался в ответственности за вредительскую деятельность в НКВД и прокуратуре, в неспособности помешать . Через два дня это своеобразное прошение об отставке было принято: как Ежов подсидел Ягоду, так Берия организовал атаку на самого Ежова. Наркомом водного транспорта Ежов остался, но все уже было ясно: 10 апреля его арестовали в кабинете Георгия Маленкова - по интересному совпадению, самого добродушного, либерального члена сталинской гвардии.
В советской прессе появились разоблачения «перегибов» - Ежов был объявлен членом троцкистской группы, уничтожавшей старых большевиков и готовившей террористические акты.
Как и полагалось в то время, к обвинениям во вредительстве и шпионаже добавились сексуальные мотивы: у Ягоды нашли резиновый фаллос и порнографические карточки, а Ежов совершил, как теперь говорят, каминг-аут: признал свою нетрадиционную ориентацию.
И последние их слова на суде были в чем-то похожи. Когда прокурор Андрей Вышинский спросил: «О чем вы сожалеете, шпион и преступник Ягода?», тот ответил: «Очень сожалею… Очень сожалею, что, когда я мог это сделать, я всех вас не расстрелял». А Ежов с горечью констатировал: «Я почистил 14 000 чекистов, но огромная моя вина заключается в том, что я мало их почистил».
Ежов Николай Иванович (19 апреля (1 мая) 1895 – 4 февраля 1940) – глава сталинского НКВД с 1936 по 1938, во время самого страшного периода Большого террора . Эпоха его руководства карательными органами известна под названием «ежовщины», появившимся во время кампании десталинизации 1950-х годов. После проведения массовых арестов и расстрелов в широчайшем масштабе Ежов сам стал жертвой сталинской карательной машины. Он был арестован, под пытками сознался в «антисоветской деятельности» и подвергся казни.
Нарком НКВД Николай Иванович Ежов. Фото 1937
Отец Николая Ежова был выходцем из Тульской губернии (село Волохонщино близ Плавска), но попал на военную службу в Литву и остался там, женившись на литовке. Согласно официальной советской биографии, Николай Ежов родился в Санкт-Петербурге, однако, по архивным данным, вероятнее, что местом его рождения была Сувалкская губерния (на границе Литвы и Польши). В анкете 1920-х он писал, что немного умеет говорить по-польски и по-литовски.
Ежов имел лишь начальное образование. С 1906 по 1915 он работал учеником портного и слесаря. Во время Первой Мировой войны , в 1915 Ежов добровольцем пошёл на фронт, но уже через пару месяцев, легко раненный, был признан негодным к строевой службе из-за малого роста и отправлен в тыловую артиллерийскую мастерскую в Витебск.
По утверждению самого Ежова, в партию большевиков он вступил в мае или даже марте 1917 в Витебске. Однако архивные документы показывают, что это произошло лишь в августе 1917. Осенью 1917 он заболел, был уволен из армии в полугодовой отпуск, уехал к родителям в Тверскую губернию и устроился там работать на стекольный завод. В апреле 1919 его призвали в Красную армию и направили на саратовскую базу радиоформирований. Там он вскоре продвинулся в комиссары, а в 1921 стал заместителем заведующего агитационно-пропагандистским отделом Татарского обкома РКП(б). В июле 1921 Ежов женился марксистке на Антонине Титовой и вскоре переехал с нею в Москву. За «непримиримость» к партийной оппозиции Ежова стали быстро возвышать в чинах. В 1922 он работал ответственным секретарём Марийского обкома РКП(б), а затем – в Семипалатинском губкоме, Киргизском обкоме и Казакском крайкоме. Став делегатом XIV съезда партии, Ежов познакомился там с видным чиновником И. Москвиным, который вскоре занял пост начальника Орграспредотдела ЦК ВКП(б). В начале 1927 года Москвин взял к себе Ежова инструктором.
С 1929 по ноябрь 1930, в самую жаркую пору коллективизации , Ежов занимал довольно видный пост заместителя наркома сельского хозяйства. В ноябре 1930 года он занял место Москвина во главе Орграспредотдела и лично познакомился со Сталиным . Всегда придававший огромное значение расстановке партийных кадров Сталин стал близко контактировать с Ежовым. Тот неуклонно выполнял все указания Вождя.
В 1934 году Ежов был избран в ЦК , а в следующем году стал его секретарем. С февраля 1935 по март 1939, он был также председателем Комиссии партийного контроля при ЦК.
В «Письме старого большевика» (1936), написанной Борисом Николаевским, есть описание Ежова, каким он был в то время:
За всю свою долгую жизнь, я никогда не встречал такой отталкивающей личности, как Ежов. Когда я смотрю на него, то вспоминаю гадких мальчишек с Растеряевой улицы, чьим любимым занятием было привязать кусок смоченной в керосине бумаги к хвосту кошки, поджечь его, а потом с восторгом смотреть, как охваченное ужасом животное будет носиться по улице, отчаянно, но тщетно пытаясь убежать от приближающегося пламени. Я не сомневаюсь, что в детстве Ежов забавлялся именно такими вещами, и что он сейчас продолжает проделывать нечто подобное.
(Цитата приводится в обратном переводе с английского.)
Однако Надежда Мандельштам , встречавшая Ежова в Сухуми в начале тридцатых годов, ничего зловещего в его манерах или внешности не заметила. По её впечатлению он выглядел скромным и довольно приятным человеком. Ежов был низенького роста (151 см.). Те, кто знал его наклонность к садизму, называли его между собой Ядовитым Карликом или Кровавым Карликом .
Учитель и ученик: Сталин и Ежов
Переломным моментом в жизни Ежова стало убийство коммунистического наместника Ленинграда, Кирова . Сталин использовал это убийство как предлог для усиления политических репрессий, и главным их проводником решил сделать Ежова. Ежов фактически возглавил следствие по убийству Кирова и помог сфабриковать обвинения в причастности к нему бывших лидеров партийной оппозиции – Каменева , Зиновьева и других. Когда Ежов успешно справился с этой задачей, Сталин возвысил его ещё больше.
26 сентября 1936 года, после увольнения Генриха Ягоды , Николай Иванович стал главой наркомата внутренних дел (НКВД) и членом ЦК. Это назначение, на первый взгляд, не предполагало усиления террора: в отличие от Ягоды, Ежов не был тесно связан с «органами». Ягода пал потому, что он медлил с репрессиями против старых большевиков, которые желал усилить Сталин. Но для возвысившегося лишь недавно Ежова разгром старых большевицких кадров и истребление самого Ягоды – потенциальных или воображаемых врагов Сталина – не представляли личных затруднений. Ежов был предан лично Сталину, а не большевизму и не органам госбезопасности. Как раз такой кандидат и нужен был в тот момент Вождю Народов.
25 сентября находившийся в отпуске Сталин отправил вместе со Ждановым шифрограмму в Москву. Он указал там, что Ягода «опоздал… на четыре года» «в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока». Вождь предлагал заменить Ягоду Ежовым. Ментором неопытного Ежова в НКВД должен был на первое время стать заместитель Ягоды Яков Агранов . На следующий день последовало утверждение Ежова в новой должности.
Прежде всего Сталин поручил Ежову провести дело Ягоды. Николай Иванович выполнил эту задачу с безжалостным рвением. Ежов заявил, что он сам едва не пал жертвой Ягоды, который с целью отравления пытался разбрызгать ртуть на шторах его кабинета. Ягоду обвинили в работе на немецкую разведку, в том, что он собирался отравить и Сталина, а потом «восстановить капитализм». Говорят, что Ежов лично пытал Ягоду и маршала Михаила Тухачевского , выбивая из них признания.
Ягода был лишь первой из множества высокопоставленных фигур, убитых по приказу Ежова. В годы, когда Ежов стоял во главе НКВД (1936-1938), Великая чистка Сталина достигла апогея. 50-75% членов Верховного Совета и офицеров Советской армии лишились постов, попали в тюрьмы, лагеря ГУЛАГа или были казнены. В период «ежовщины» прошли знаменитые публичные процессы: Второй Московский (или процесс «Параллельного антисоветского троцкистского центра», январь 1937), Дело военных («антисоветской троцкистской военной организации», июнь 1937) и Третий Московский («право-троцкистского блока», март 1938).
Стальные ежовы рукавицы
Многократно большее число обычных советских граждан было обвинено (на основании, как правило, надуманных и несуществующих «улик») в измене или «вредительстве». Выносившие приговоры на местах «тройки » равнялись на произвольные цифры расстрелов и тюремных заключений, которые спускали сверху Сталин и Ежов. Ежов провел тщательную чистку самого НКВД и военной разведки, сместив или казнив многих протеже своих предшественников, Ягоды и Менжинского , и даже ряд собственных назначенцев. Он знал, что подавляющее большинство обвинений против его жертв было ложью, но не ставил человеческие жизни ни во что. Николай Иванович открыто говорил:
В этой борьбе с фашистскими агентами будут и невинные жертвы. Мы ведём большое наступление на врага, и пусть не обижаются, если мы кого-нибудь заденем локтем. Лучше пусть пострадают десятки невиновных, чем пропустить одного шпиона. Лес рубят – щепки летят.
В постановлении по делу Ежова Военной коллегии Верховного Суда РСФСР (1998) говорится, что «в результате операций, проведённых сотрудниками НКВД в соответствии с приказами Ежова, только в 1937-1938 гг. было подвергнуто репрессиям свыше 1,5 млн. граждан, из них около половины расстреляно». Число узников ГУЛАГа за два года «ежовщины» почти утроилось. Не менее 140.000 из них (а, вероятно, и гораздо больше) умерли в эти годы от голода, холода и непосильного труда в лагерях или на пути к ним.
6 апреля 1938 Ежов был назначен наркомом водного транспорта. Хотя он пока сохранял остальные свои посты, его роль «Великого Инквизитора» и «вышибателя признаний» постепенно слабела. Сталин стал несколько ограничивать размах Большого Террора, так как его главные задачи были уже выполнены.
Поручая Ежову дополнительный фронт работы, Сталин убивал двух зайцев сразу: Ежов теперь мог работать своими жесткими чекистскими методами на водном транспорте, и перемещение в неизведанную область экономических задач оставляло ему меньше времени на НКВД, ослабляло здесь его позиции. Так подготавливалось окончательное устранение Ежова от руководства карательным аппаратом.
Вопреки ожиданиям Сталина, замена старой партийной и военной гвардии новыми, маловлиятельными, целиком зависимыми от Вождя функционерами совсем не улучшила течения дел. Сталину в итоге пришлось признать, что Великая чистка серьёзно расстроила управление промышленностью и обороноспособность страны – в условиях постоянного роста угрозы от фашистской Германии и Гитлера . Ежов выполнил поставленную Хозяином задачу: он ликвидировал ещё остававшихся на видных постах старых большевиков, которые могли бы выступить соперниками Сталина. Были в массовом порядке уничтожены «нелояльные элементы». Сталин полагал, что Ежов (как ранее Ягода) сделал своё дело, но знал теперь слишком многое и обладал слишком большой властью, чтобы можно было оставить его в живых. Бегство к японцам полпреда НКВД по Дальнему Востоку Генриха Самойловича Люшкова 13 июня 1938 напугало Ежова, который ранее спас Люшкова от ареста. По свидетельству бывшего начальника Отдела охраны ГУГБ НКВД И. Дагина, Ежов, узнав о бегстве Люшкова, плакал и говорил: «Теперь я пропал».
Прогулка на канале Москва - Волга. Ворошилов, Молотов, Сталин и Ежов»
22 августа 1938 года глава компартии Грузии Лаврентий Берия был назначен заместителем Ежова. Берия сумел пережить Великую Чистку и «ежовщину» 1936-1938, хотя его намечали к ликвидации. Всего за несколько месяцев до этого Ежов приказал арестовать Берию. Однако руководитель грузинского НКВД Сергей Гоглидзе предупредил Лаврентия Павловича о грозящем аресте, и тот немедленно вылетел в Москву лично к Сталину. Берия выпросил у Сталина пощаду, напомнив, как преданно он раньше служил ему в Грузии и Закавказье. Так, по иронии судьбы, не Берия был казнён Ежовым, а последний пал от рук Берии, который и занял место предшественника в НКВД.
В последующие месяцы Берия (с одобрения Сталина) начал все чаще «узурпировать» полномочия Ежова в комиссариате внутренних дел СССР. Уже 8 сентября первый заместитель Ежова, Фриновский , был переведен в военно-морской флот. Склонность Сталина периодически казнить своих главных соратников и заменять их новыми людьми была хорошо известна Ежову, так как он сам отвечал ранее за организацию таких актов.
Хорошо зная обстоятельства падения других видных лиц сталинской эпохи, Ежов понял, что Сталин возвышает Берию, чтобы низвергнуть его самого. От отчаяния он стал беспробудно пить. Ежов и до этого любил спиртное, но в последние недели своей службы, он дошёл до крайней степени неопрятности и алкоголизма, перестав даже делать вид, что работает. Как и ожидалось, Сталин и Молотов в докладе от 11 ноября 1938 резко раскритиковали методы НКВД в период его руководства Ежовым, создав этим предлог для отстранения его с должности.
14 ноября ещё один протеже Ежова, глава украинского НКВД Александр Успенский, скрылся вскоре после того, как был предупреждён Ежовым об опасности. Сталин подозревал, что Ежов причастен к исчезновению Успенского, и велел Берии во что бы то ни стало схватить беглеца. 14 апреля 1939 Успенского арестовали.
После развода с первой супругой, Антониной Титовой, Ежов женился (1931) на дочери бывшего еврейского купца из Гомеля Евгении (Суламифь) Соломоновне Фейгенберг (по первому мужу – Хаютиной), легкомысленной любительнице фокстрота. У Ежова и Фейгенберг была приемная дочь, Наташа, взятая сиротой из детского дома.
Жена Н. Ежова, Евгения Фейгенберг-Хаютина
18 сентября 1939 Ежов по совету Сталина попросил у Евгении развода. Та имела много любовников, среди которых в прошлом были и осуждённые «враги народа» (а также писатель Михаил Шолохов ). Жена Ежова стала писать отчаянные письма Сталину, но не получила ответа ни на одно из них. Близких к ней людей стали арестовывать. 19 ноября 1938 года Евгения покончила с собой, приняв большую дозу снотворного. Впрочем, Военная коллегия Верховного Суда РСФСР в 1998 признала, что самоубийство было мнимым: на самом деле Ежов организовал убийство своей жены, надеясь, видимо, добиться этим сталинского снисхождения.
25 ноября 1938 Ежов был по его собственной просьбе освобожден от должности наркома внутренних дел и заменён Берией, который и так уже целиком контролировал НКВД после ухода оттуда 8 сентября Фриновского. В конце января 1939 года Ежов в последний раз присутствовал на Политбюро.
После этого Сталин несколько месяцев игнорировал Ежова, но наконец приказал Берии выступить против него на ежегодном заседании Президиума Верховного Совета СССР. 3 марта 1939 года Ежов был освобожден от всех постов в ЦК, но пока сохранил пост наркома водного транспорта. Его последним рабочим днём стало 9 апреля, когда наркомат Ежова упразднили, разделив на два: речного и морского флота. Их возглавили два новых наркома – З. Шашков и С. Дукельский
10 апреля 1939 Ежов был арестован в кабинете Берии при участии Маленкова и заключен в Сухановскую особую тюрьму НКВД. Его арест заботливо скрывали не только от широкой общественности, но и от большинства офицеров-чекистов. Это было нужно для того, чтобы нигде не возникло недоумения из-за плачевной судьбы недавнего «любимца вождя», чтобы не возбудился общественный интерес к деятельности НКВД и обстоятельствам проведения Большого террора.
Быстро сломившийся под пытками Ежов признал себя виновным в стандартном наборе преступлений «врага народа»: «вредительстве», должностной некомпетентности, расхищении государственных средств и предательском сотрудничестве с немецкой разведкой. Обвинительное заключение гласило также, что «Ежов и его сообщники Фриновский, Евдокимов и Дагин практически подготовили на 7 ноября 1938 года путч, который… должен был выразиться в совершении террористических акций против руководителей партии и правительства во время демонстрации на Красной площади в Москве».
Ни одна из этих вин не подтверждалась доказательствами. Помимо этих невероятных преступлений, бывший нарком сознался в «сексуальной распущенности» и гомосексуализме. Этот редкий среди большевицких чиновников порок был затем удостоверен показаниями свидетелей, он признаётся за Ежовым и постсоветскими исследователями. В обвинительном заключении утверждалось, что даже и акты мужеложства Николай Иванович совершал «в антисоветских и корыстных целях».
Падение Ежова потянуло за собой и много других жертв. В числе их был известный писатель Исаак Бабель . В мае 1939 года Ежов «признался», что его жена Евгения занималась шпионажем вместе с Бабелем. Через неделю литератора арестовали. Во время допроса Бабель тоже «дал показания» на Ежова. Однако, первая жена Ежова (Антонина Титова), его мать и сестра Евдокия уцелели.
2 февраля 1940 года, Ежова судила в закрытом заседании Военная коллегия под председательством известного Василия Ульриха . Ежов, как и его предшественник, Ягода, до конца клялся в любви к Сталину. Подсудимый отрицал, что является шпионом, террористом и заговорщиком, говоря, что «предпочитает смерть лжи». Он утверждал, что прежние его признания были выбиты пытками («применили ко мне сильнейшие избиения»). Единственной своей ошибкой он признавал то, что «мало чистил» органы госбезопасности от «врагов народа»:
Я почистил 14 000 чекистов, но огромная моя вина заключается в том, что я мало их почистил… Я не отрицаю, что пьянствовал, но я работал как вол… Если бы я хотел произвести террористический акт над кем-либо из членов правительства, я для этой цели никого бы не вербовал, а, используя технику, совершил бы в любой момент это гнусное дело…
В заключение он сказал, что умрет с именем Сталина на устах.
После заседания суда Ежова вернули в камеру, но через полчаса вызвали вновь и объявили ему смертный приговор. Услышав его, Ежов обмяк и повалился в обморок, но стража подхватила его и вывела из помещения. Просьба о помиловании была отклонена, и Ежов впал в истерику и плач. Когда его вновь вели из комнаты, он вырывался из рук охранников и вопил.
Отказ Ежова признаться в заговоре на жизнь Сталина и его долгая работа в роли «главного инквизитора» Большого Террора сделали бы слишком рискованной попытку вывести его на публичный процесс. Во время такого процесса Ежов мог выдать многие секреты Сталина и, самое главное, – показать всем, что истинным дирижёром Великой Чистки был сам Вождь, а не его чекистские приспешники.
4 февраля 1940 Ежов был расстрелян будущим председателем КГБ Иваном Серовым (по другой версии – чекистом Блохиным) в подвале небольшого участка НКВД в Варсонофьевском переулке (Москва). Этот подвал имел наклонный пол для стекания и смывания крови. Такие полы делались в соответствии с прежними указаниями самого Ежова. Для казни бывшего начальника не стали использовать главную смертную камеру НКВД в подвалах Лубянки, чтобы гарантировать полную секретность.
По утверждению виднейшего чекиста П. Судоплатова , когда Ежова вели на расстрел, он пел «Интернационал».
Тело Ежова тут же кремировали, а пепел бросили в общую могилу на московском Донском кладбище. О казни официально не сообщали. Ежов просто тихо пропал. Даже в конце 1940-х годов некоторые полагали, что бывший глава НКВД находится в сумасшедшем доме.
Хотя приемная дочь «Кровавого Карлика» Наталья Хаютина (чьи истинные родители погибли от той же самой ежовщины) боролась в период горбачёвской перестройки за пересмотр его дела, Ежов не был реабилитирован. Прокуратура решила, что из-за тяжких последствий деятельности Ежова на посту главы НКВД и урона, который был нанесён им стране, он не подлежит реабилитации. 4 июня 1998 с этим согласилась военная коллегия Верховного суда.
Орден Ленина
Орден Красного Знамени (Монголия)
Нагрудный знак «Почетный чекист»
90-летний казахский поэт Джамбул Джабаев сложил в честь Ежова хвалебные стихотворения «Нарком Ежов » и «Песнь о батыре Ежове ». Первое из них было опубликовано в «Пионерской правде» 20 декабря 1937 года в переводе на русский язык К. Алтайского. Помимо прочего, здесь лживо утверждается, что Ежов «штурмовал дворец» в дни октября 1917 .
В 1937 году Советский Союз буквально захлестнули репрессии. Отмечалось 20-летие карательных органов – как-никак 20 декабря 1917 года была образована российская Чрезвычайная Комиссия. Доклад по этому поводу сделал в Большом театре будущий кремлевский долгожитель Анастас Микоян. Доклад был назван незабываемо: «Каждый гражданин – сотрудник НКВД». Практика повседневного доноса внедрялась в умы и сознание. Донос считался нормой. И ставший у руля НКВД Николай Иванович Ежов – лишь пешка в той страшной игре за абсолютную власть, что вел тогда Сталин.
Родился Николай Ежов 19 апреля 1895 года по старому стилю. По некоторым сведениям его отец был дворником у домовладельца. В школе он учился всего два-три года. Впоследствии, заполняя анкеты, Ежов писал в графе «образование» - «незаконченное низшее». В 1910 году подростка отдали на выучку к портному. Ремесло пришлось ему не по вкусу, зато с пятнадцати лет, как признавался сам Ежов в застенках учреждения, которое еще недавно сам возглавлял, он пристрастился к мужеложству. Этому увлечению Ежов отдавал дань до конца жизни. Одновременно он проявлял интерес и к женскому полу. Одно другому не мешало. Было в чем каяться, равно как и было, чем гордиться.
Через год мальчик расстался с портным и поступил на завод учеником слесаря. Позже, как и многие его сверстники, был призван в русскую императорскую армию. Первая мировая война застала его в захолустном провинциальном Витебске. Казалось, сама судьба дает шанс маленькому честолюбивому человеку отличиться. Однако Ежова очень скоро переводят из запасного батальона в нестроевую команду. Причина банальна и проста – при своем росте в 151 см. он плохо смотрится даже на левом фланге.
Работал Ежов в артиллерийских мастерских, где началась его революционная деятельность, о которой так любили писать официальные биографы. Сколько-нибудь внятных подтверждений этой деятельности, впрочем, историки так и не удалось обнаружить. В партию большевиков Ежов вступил уже в мае 1917 года. Что с того, что рано? Он не выжидал и не осторожничал, как другие – принял новую власть сразу и безоговорочно. После стихийной демобилизации из царской армии на некоторое время следы Ежова теряются.
Полтора года его биографии – «темное время» для историков. В апреле 1919 года его снова призывают – на этот раз в Красную Армию. Но вновь он попадает не на фронт и даже не в артиллерийскую часть, а на должность переписчика при комиссаре. Несмотря на малограмотность, он сумел зарекомендовать себя активистом, и вскоре пошел на повышение. Через полгода Ежов стал комиссаром радиошколы. Ничего героического в гражданскую войну, таким образом, судьба ему не уготовила.
Малый рост не позволил ему стать настоящим солдатом. Он же стал препятствием для оперной карьеры, хотя Ежов прекрасно пел. Николай Иванович обладал феноменальной памятью – запоминал многое наизусть и твердо. В окружении Сталина преобладали люди малорослые (как тут не вспомнить известную строку Мандельштама: «А вокруг него сброд тонкошеих вождей») и Ежов, как говорится, пришелся ко двору. В определенный период Ежов стал самым близким к Сталину человеком. Он бывал в кабинете Хозяина ежедневно и подолгу.
Сталину нужен был человек без заслуг перед революцией и не связанный с высшим эшелоном власти. Ежов подошел идеально. Он прошел испытание еще в истории с гибелью Кирова в декабре 1934 года. Руками Ежова Сталин расправился с Зиновьевым и Каменевым. Это была репетиция будущих больших репрессий. Ежов сменил Генриха Ягоду на посту министра внутренних дел. Он на пике карьеры. В его руках – судьбы сотен тысяч приговоренных к смерти. Была обезглавлена армия. Репрессированы многие известные военачальники во главе с .
Всё человеческое постепенно выгорало в Ежове. Он никогда и никого не пытался защитить. Скоро этот человек превратился в тяжелого алкоголика и педераста. Вместе с тем, он умел быть обаятельным и нравиться женщинам, после потоков крови легко переключался на обыденную жизнь. С женой, Евгенией Ивановной Хаютиной, они не имели детей, поэтому удочерили трехлетнюю Наташу. В доме Ежовых был художественный салон, часто бывали Бабель, Кольцов, певцы и музыканты.
В конце концов, Ежова назначили наркомом водного транспорта, а на его место пришел . 10 апреля 1939 года последовал арест Ежова. Незадолго до этого застрелилась жена Ежова – должно быть, в предчувствии неизбежной развязки. Ежова обвиняли как в злоупотреблении служебным положением, так и в аморальном образе жизни. Сам же он, признавая все обвинения, сожалел, что был недостаточно беспощаден к врагам народа и мог бы расстрелять в несколько раз больше, чем ему было дозволено. Расстрелян 4.02.1940г по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР.
